Вечный воитель [= Вечный герой ] - Майкл Муркок

— Неплохо задумано, Эрекозе. Но как быть с девушкой? Как нам с толком использовать такой козырь?

Я нахмурился. Мне претила сама мысль о том, чтобы как-то «использовать» Эрмижад. Я прикинул, где ей будет безопаснее всего.

— Мне кажется, оставлять ее тут ни в коем случае нельзя, — сказал я. Отвезем ее в Некраналь. Там ей никто не придет на помощь, а если она ухитрится сбежать, ей придется ох как туго. Что ты скажешь?

Ролдеро вновь кивнул.

— Пожалуй, ты прав. Весьма разумно.

— Надо будет посоветоваться с королем, — проговорил я.

— Разумеется, — подмигнул мне Ролдеро.

— И с Каторном, — прибавил я.

— Да, — согласился он, — особенно с Каторном.

* * *

Возможность переговорить с королем и Каторном нам представилась уже ближе к вечеру. Бледные и измученные, они быстро согласились со всеми нашими предложениями. Они готовы были сказать «да» на что угодно, лишь бы только их оставили в покое.

— Закрепившись здесь, мы не должны терять времени, — сказал я, обращаясь к королю. — Нам следует отплыть из Нуноса самое позднее через неделю. У нас теперь есть все основания ожидать ответного нападения со стороны элдренов.

— Ага, — пробормотал Каторн, глядя на меня налитыми кровью глазами. — Ты правильно сообразил: нельзя допустить, чтобы Арджевх призвал себе на помощь Призрачные Рати.

— Приятно слышать, Каторн, что ты одобряешь мою задумку, — бросил я. Он криво улыбнулся.

— Ты начинаешь мне нравиться, Эрекозе. Еще бы тебе не быть таким мягким с врагами, ну да это пройдет.

— Там поглядим, — отозвался я.

Пока наши воины, опьяненные победой и вином, развлекались на улицах Пафанааля, мы обсудили мой план до мельчайших подробностей.

План был неплохой.

Он сработает, если элдрены поведут себя так, как мы ожидаем. Мы были уверены, что они поведут себя так и никак иначе.

Каторн оставался командовать гарнизоном Пафанааля, а мы с Ригеносом возвращались в Нунос. Ролдеро вызвался составить нам компанию. Приходилось надеяться, что по пути домой нас не перехватит флот элдренов, ибо мы решили сократить экипажи кораблей до минимума, с тем чтобы, насколько возможно, усилить гарнизон крепости. Так что, столкнувшись с вражеским флотом, мы оказались бы в незавидном положении.

Несколько дней мы провели в приготовлениях. Наконец настал день отплытия.

На рассвете тяжело нагруженные корабли вышли из гавани Пафанааля. Их трюмы были забиты сокровищами элдренов.

Поупиравшись, король согласился поселить Эрмижад в каюте рядом с моей. Его отношение ко мне после той веселой ночи в Пафанаале заметно изменилось. Он держал себя так, словно мое присутствие его смущало. Должно быть, он смутно помнил, на какое посмешище сам себя выставил. Быть может, он не забыл моего отказа отпраздновать вместе с ним победу, а быть может, завидовал моей воинской славе — хотя, видит бог, мне эта слава и даром была не нужна.

Или он почувствовал мое отвращение к войне, в которой я сражался за него, и испугался потерять полководца?

Возможности поговорить с королем откровенно мне никак не представлялось, а у графа Ролдеро нашлось одно-единственное объяснение: дескать, устроенная в Пафанаале резня утомила Ригеноса ничуть не меньше, чем меня самого.

В этом я, признаться, сомневался, ибо король как будто ненавидел элдренов сильнее прежнего, что отчетливо проявлялось в том, как он обращался с Эрмижад.

Девушка продолжала играть в молчанку. Она почти ничего не ела и редко покидала каюту. Но однажды вечером, прогуливаясь по палубе, я увидел ее: она стояла у борта и глядела на воду. Вид у нее был такой, словно она готовилась свести последние счеты с жизнью.

Решив во что бы то ни стало помешать ей, я прибавил шагу. Когда я приблизился, девушка искоса посмотрела на меня и молча отвернулась.

Тут на полуют вышел король. Он окликнул меня:

— Эй, Эрекозе! Хоть ветер дует тебе в спину, не стоит подходить так близко к элдренской шлюхе!

Я остановился. Сперва я даже не понял, на что он намекает. Я бросил взгляд на Эрмижад: девушка сделала вид, что не слышала оскорбительной реплики короля. Я отвесил неглубокий, но вежливый поклон.

Пройдя мимо Эрмижад, я встал у борта, повернувшись к королю спиной.

— Ты будто начисто лишен обоняния! — крикнул король.

Я стиснул зубы, но промолчал.

— Подумать только, чего ради мы скоблили палубу после битвы? Неужели для того, чтобы по ней расхаживала эта мерзавка? — продолжал Ригенос.

Не выдержав, я повернулся к нему, но на полуюте уже никого не было. Я посмотрел на Эрмижад. Она по-прежнему наблюдала за тем, как весла флагмана вспарывают поверхность моря. Ее словно зачаровал ритм их движения. «А слышала ли она в самом деле насмешки короля?» — подумалось мне.

Король Ригенос не упускал возможности уязвить Эрмижад. В ее присутствии он говорил о ней так, как будто ее не было поблизости. Он обливал грязью и ее, и всех элдренов, вместе взятых.

Мне все труднее становилось сдерживать себя, но так или иначе я сохранял самообладание. Что касается Эрмижад, она ни словом, ни жестом не давала понять, что ее задевают королевские замечания.

Я видел Эрмижад реже, чем мне того бы хотелось, и чувствовал, что, несмотря на все предостережения короля, меня влечет к ней. Она была прекраснее любой из женщин, встреченных мною до сих пор. Ее красота разительно отличалась от холодной красоты моей нареченной, Иолинды.

Что такое любовь? Даже теперь, когда мне вроде бы открылось мое предназначение, я не могу дать ответа. Разумеется, я продолжал любить Иолинду, но, незаметно для себя, влюбился в Эрмижад.

Я отказывался верить тому, что о ней рассказывали, и относился к ней с приязнью, однако я был тюремщиком, а она — пленницей, и отнюдь не простой. Она была пленницей, от которой, быть может, зависел исход войны.

Несколько раз я задумывался над тем, годится ли она в заложницы. Если, как уверял король Ригенос, элдрены холодны и жестоки, с какой стати Арджевху беспокоиться о судьбе своей сестры?

Эрмижад вовсе не казалась мне способной на все те мерзости, о которых так вдохновенно вещал король. Наоборот, у меня сложилось впечатление, что она обладает удивительным благородством души, которое проявлялось еще отчетливее на фоне грубости короля.

Быть может, подумалось мне, король заметил мою привязанность к Эрмижад и испугался, что Вечный Воитель раздумает жениться на его дочери?

Но я оставался верен Иолинде. У меня не было никаких сомнений в том, что, когда я вернусь из похода, мы сыграем свадьбу.

Любить можно по-всякому, и форм любви существует бесчисленное множество. Какая из них в конце концов побеждает? Не знаю и не буду пытаться угадать.